Военное сотрудничество Москвы и Минска и его политическое значение — одна из главных тем сегодня. Александр Морозов (научный сотрудник философского факультета Карлова университета, эксперт iSANS) побеседовал об этом с одним из известных российских военных экспертов Павлом Лузиным.
Морозов: До политического кризиса в Беларуси всё, что касалось военного сотрудничества России и Беларуси, находилось в контексте торможения в целом всей интеграции, потому что Александр Лукашенко, – во всяком случае после 15-го года, с момента, когда были сняты санкции – активно ориентировался на контракты и взаимодействие не только с Россией, но и с другими странами. И, собственно говоря, именно это и привело к тому, что Дмитрий Медведев в декабре 2018 года резко атаковал Лукашенко. После чего у Лукашенко еще в течение полугода продолжалась достаточно активная антироссийская риторика. И довольно вызывающие действия в отношении Москвы. Теперь в результате политического кризиса пирамида перевернулась, и многие вопросы, которые, в общем, были подморожены, они привлекают большое внимание. И среди них вопрос о военном и военно-техническом сотрудничестве между Россией и Беларусью. Какова сейчас в целом ситуация вокруг этого военного и военно-технического сотрудничества между Россией и Беларусью, на ваш взгляд?
Лузин: Для начала, действительно, имеет смысл вернуться в ситуацию 2018 – начала 2020 годов, когда тема углубления интеграции вновь активизирована Россией. Это было сделано не на пустом месте. Насколько я могу судить по косвенным признакам и отрывочным свидетельствам, у российской власти было совершенно четкое понимание, что у Лукашенко кончаются деньги. В Кремле считали, что лояльность электората ему станет очень сложно покупать. Этой ситуацией Россия и хотела воспользоваться. Политический кризис в Беларуси ожидался. Разумеется, не были понятны его формы, его масштабы, но Россия была готова работать, и она готовила почву для работы с беларусской оппозицией: и с Бабарико, и с Тихановским. со многими игроками. Задача была не в том, чтобы поглотить Беларусь, не в «аншлюсе». А в том, чтобы Беларусь оставалась в орбите России политически, но в первую очередь, конечно, через экономические рычаги. Москва намеревалась выжать максимум. Но выжать не получилось в полной мере, Лукашенко в 2018–19-м начал показывать зубы Москве. А в 2021 году показал, что готов пойти и на полный разрыв с Западом, но Путину он так просто себя сдать не готов. То есть он не готов уехать в Ростов на почетную пенсию, он идет ва-банк.
Конечно, здесь первый пункт — это экономика. То есть приобретение экономических активов либо другие рычаги давления на экономику Беларуси. А второй аспект – это военно-техническое сотрудничество.
Но здесь, в военно-техническом сотрудничестве, есть один парадокс. Если мы возьмем военную продукцию, а здесь речь почти исключительно о тягачах, то Россия – основной покупатель. Вторым покупателем какое-то время назад был Китай, но Китай технологии смог скопировать и каким-то своим путем пошел. Но парадокс в том, что политика импортозамещения, которую Россия начала реализовывать с 2014 года, она коснулась и Беларуси в том числе. То есть Россия не хотела бы зависеть от Беларуси в том, что касается поставок ракетных тягачей, например. И даже заводом КАМАЗ были предприняты попытки сделать линейку тягачей вплоть до носителей ЯРСов, “Тополей” и так далее. У КАМАЗа, кстати, не очень получилось на сегодняшний день, но так или иначе программа-то НИОКР ведется. И это значит что? Это значит, что Россия не будет нуждаться в Беларуси как в поставщике хоть небольшого, но очень важного сегмента военной техники. И это одна сторона вопроса.
Вторая сторона: военное присутствие России в виде РЛС “Волга” и узла дальней связи Военно-морского флота в Вилейке, ей объективно, в сугубо военном смысле, уже не нужно, потому что Россия на своей территории всю эту инфраструктуру давно продублировала – и РЛС по периметру на российской территории стоят, и узлы связи находятся на российской территории. И Россия хотела бы конвертировать это военное присутствие в общевойсковую базу.Как это было сделано, например, в Киргизии, где несколько военных объектов она трансформировала в объединенную российскую военную базу с центром в Канте. То же самое в Армении — там общевойсковая база. То же самое в Абхазии, Южной Осетии.
Общевойсковая база дает более гибкое присутствие, потому что она позволяет вмешаться во внутриполитический процесс в случае каких-то эксцессов. Как мы это видели, кстати, в Крыму в 2014 году: наличие базы Черноморского флота, которое позволило масштабировать российское военное присутствие.
И, очевидно, что полноценная база с точки зрения политической перспективы — с Лукашенко, без Лукашенко, с парламентской республикой или с президентской – в любом случае база – это фактор внешнеполитического влияния России на ситуацию в Беларуси.
Но есть еще один момент, для которого база была бы нужна России в такой долгосрочной перспективе. На случай полноценного конфликта с НАТО, потому что этот сценарий со счетов сбрасывать нельзя. Ведь имеется сценарий балтийской операции, которая призвана была бы не аннексировать, естественно, страны Балтии, а разрушить блок НАТО политически. Пока поляки бы ждали прибытия в Гданьск американского десанта, разгром войск НАТО в странах Балтии был бы очевиден, и никто бы за них не успел вступиться. А после этого Россия могла бы спокойно войска вывести, провести какую-нибудь международную конференцию а-ля «Венский конгресс» и всё.
Нельзя забывать, что Москва ориентируется на то, что НАТО должно быть демонтировано, а Россия должна вернуть себе место одного из ключевых гарантов европейской безопасности. И проект нового договора о европейской безопасности, который предлагал еще Дмитрий Медведев, он убран под сукно, но он не выброшен в мусорную корзину, он существует.
Иначе говоря, стратегия Москвы такова: мы не хотим зависеть от Беларуси реально, в военно-техническом отношении, но мы хотим иметь возможность проецировать силу и в Беларусь, и – в случае конфликта с НАТО – в Балтию. И в том числе для защиты Калининграда, и в том числе, чтобы давить на Сувалкский коридор. И тем самым иметь возможность влиять на всю ситуацию в Восточной Европе в целом. Не обязательно, чтобы воевать, я подчеркну, но чтобы иметь рычаг давления на европейцев, чтобы вбивать клин в трансатлантическое единство.
Морозов: На этом фоне как надо рассматривать создание учебных центров? Это путь к базе или, наоборот, это форма со стороны Александра Лукашенко блокирования самой идеи базы?
Лузин: Насколько я вижу, Лукашенко всеми силам сопротивляется интеграции беларусских вооруженных сил в российские вооруженные силы,. Он сопротивляется, он постоянно придумывает какие-то эрзацы: то у нас совместная (официально совместная) система ПВО/ПРО, но в реальности каждый, так скажем, правитель – и Россия с одной стороны, и Беларусь, с другой, – она свой участок контролирует. Российские генералы не командуют беларусской системой ПВО/ПРО, хотя там изначально и такие разговоры шли. Вот эти учебные центры – это тоже эрзац. Ведь тема военной базы существует уже несколько лет – то база ВВС, то общевойсковая. И Лукашенко после каждой встречи с Путиным, когда дает брифинг своим журналистам, даже если они его не спрашивают об этом, постоянно говорит: «Нет, вопрос военной базы не поднимался». То есть для него это болезненный момент.
Плюс еще, согласно некоторым источникам, после 2014 года Лукашенко глубоко почистил армейский генералитет . Я не могу подтвердить или опровергнуть эту информацию, но такие действия представляются логичными.
Лукашенко понимал, что беларусский генералитет – это люди, которые учились в Москве. Часть людей еще училась в советской системе. Сейчас таких людей меньше объективно, потому что советский офицерский корпус он растворяется естественным образом, это нормальный процесс. Лукашенко опасался того, что армия просто будет в большей степени пророссийской, чем пробеларусской.
И, насколько я понимаю, в беларусской армии, может быть, не в полной мере, но есть консенсус, что Беларусь должна быть независимым государством. И, соответственно, Лукашенко сопротивляется военной базе, но он имеет в том числе и поддержку внутри, внутри аппарата, внутри военного истеблишмента, имеет поддержку этого курса. – что мы будем любые эрзацы производить, но мы будем независимыми… Риторически Лукашенко говорит: “мы готовы в любой момент ваши войска у себя разместить», но тут же совершенно четкий подтекст: «Ребята, вы будете здесь размещены только в случае войны с НАТО, но вы не будете здесь размещены для того, чтобы мне выкручивать руки во внутриполитических процессах. Я буду контролировать сам этот процесс, я буду передавать власть – если и когда я будут это делать – самостоятельно».
Морозов: Хочу спросить вот о чем. Когда мы наблюдали политику Кремля в отношении Украины в 2014 году и позже, то мы хорошо видели, что у Кремля есть не просто какие-то операторы, а лица, которые очень активно проводят определённую такую стратегию, которая действительно там имела форму «Новороссии» и подобных идей. И это были статусные кремлевские люди. А кто вообще со стороны Москвы выступает каким-то носителем последовательной стратегии в отношении Беларуси? Я имею в виду в целом и политическую и военную, в целом геополитическую сторону. т.е. видите ли вы такие такие фигуры или их нет?
Лузин: У нас постсоветским пространством, особенно восточно-европейской его частью, занимается Дмитрий Козак. И мне кажется также неслучайным назначение послом Евгения Лукьянова в марте 2021 года. Это человек из внешней разведки, судя по его открытой биографии, и у него есть совершенно чёткая специализация в этой деятельности — это контроль теневых финансовых цепочек, отмывочных схем. Он этим занимался в Латвии, как говорят. Логично предположить, что его перевод в Беларусь имеет задачей следить за тем, куда беларусская элита выводит капиталы. У Лукьянова задача вполне прикладная, так скажем, отследить все цепочки финансовых коммуникации между Беларусью и Европой и в общем-то не дать этими цепочками воспользоваться.
Морозов: Мне нравится эта интерпретация. Если принять её, то легче объяснить историю с Виктором Шейманом. Это встречный жест Лукашенко. Поскольку Александру Григорьевичу теперь надо активнее защищать свои цепочки от такого человека как Лукьянов. Все эти свои коридоры, созданные за 20-25 лет — в Латинскую Америку, и в Катар, и на Ближний Восток.
Лузин: Если вернуться к российской стратегии в отношении к Беларуси, то ее можно описать одной фразой: «не допустить создания АНТИ-РОССИИ». И Украина, и Беларусь для российской системы власти имеют очень важное значение. Об этом кстати Путин написал в своей последней статье про братство народов. Там же ключевой смысл не в братстве народов. Братство мало кого на самом деле волнует. Ключевой смысл в термине «анти-Россия».
Ни Украина, ни Беларусь не должны служить источниками АЛЬТЕРНАТИВ для порядка, который есть внутри России. Не дай Бог в Украине или в Беларуси случится какая-то «демократия», какие-то «реформы». Это будет репутационная катастрофа для российской системы.
Морозов: Вернусь к военно-техническому сотрудничеству. До политического кризиса Лукашенко, как известно, продавал военное снаряжение и технику не только в Россию, но и в ряд других стран. Санкции парализуют эти возможности? Или нет?
Лузин: Уверенно сказать о последствиях санкций можно будет, когда опубликуют данные по рынку вооружений за 2020 год. А эти данные будут в полной мере понятны в 2022 году, когда СИПРИ (SIPRI) соберет данные, когда выйдет сборник Military Balance, но он выходит не за прошлый год с колес, а как бы за позапрошлый год. Но я бы сказал, что не стоит сильно преувеличивать значение этого оружейного экспорта для устойчивости Беларуси. Потому что опять же это идёт со складов в массе своей. Это часто идёт модернизация советской техники. И я думаю, что возможен какой-то дисконт, может, какие-то контракты сорвутся, но европейские санкции против Беларуси не должны на сегодняшний день, как я это вижу, сильно вот оружейный беларусский экспорт подорвать.То, что Беларусь поставляла вовне — это обычные вооружения собственного производства, как реактивная система залпового огня Полонез, которая экспортировалась в Азербайджан. Плюс стрелковое оружие и легкая бронетехника, что называется складов. Это в основном слегка модернизированная советская техника в страны Африки и Азии. Страны, которые покупают беларусское оружие, они не очень сильно зависят от европейского мнения. Плюс там могут быть теневые схемы, через посредника, через российские порты. В общем справятся. Но другое дело, что покупатели начнут беларусам выкручивать руки под предлогом санкций, то есть требовать дисконта дополнительного. Это, конечно, удар по доходам, которые в то же время не так уж велики в сравнении с другими экспортерами вооружений — десятки миллионов долларов в год.
Морозов: В 2021 году было заметно, что начались активные встречи военных руководителей двух стран, совещания Генштабов, встречи генералитета, совещания. Эта активизация к чему должна привести на ваш взгляд?
Лузин: Для российского военного истеблишмента это все имеет значение в двух направлениях. О первом я сказал: это возможность проведения «балтийской операции». А второй: украинский конфликт хотя и кажется замороженным, но стрельба на линии соприкосновения идет. Российские войска с Донбасса никуда не делись, они там есть. И в случае какого-то обострения российская военная операция против Украины нуждается в поддержке со стороны Беларуси. Военная тревога весны, когда Путин выбил маневрами на границе с Украиной звонок Байдена, это ведь большой успех Кремля. Эта форма давления сработала. И поскольку ничего не закончилось в военном отношении против Украины, нельзя исключать, что в какой-то момент против украинской армии потребуется поддержка не только с востока и с юга, но и с севера. И в этом стратегический смысл всей этой интеграционной военной активности для Москвы.
Морозов: Вот есть сейчас такое убеждение, что все последние эпизоды — с захватом самолета, эпизод с организацией миграционного кризиса, что это уже не просто действия Лукашенко, а некие совместные действия российских и беларусских спецслужб. И в планировании всего этого участвует СВР или ФСБ. А многие убеждены, что такие сложные операции вообще не могли быть придуманы беларусскими спецслужбами и это дело Москвы. Что вы думаете?
Лузин: Я бы не недооценивал спецслужбы Лукашенко и способность его аппарата к планированию таких операций. Понимаете, все-таки он находится у власти 27 лет, демонстрирует чудеса политической выживаемости. Опять же, видя как он жёстко торгуется с Путиным, постоянно мастерски изворачивается. На мой взгляд, беларусские спецслужбы такие операции, как с самолетом Ryanair, проводят самостоятельно. Недооценивать Лукашенко не стоит. Тем более, что его спецслужбы — это инфраструктура для теневых потоков средств, а тем самым гарантия благосостояния беларусской элиты вне зависимости от того, какова ситуация здесь и сейчас.
Морозов: В итоге как вы думаете, добьётся ли Кремль этой военной базы на территории Беларуси? И, если да, то за счёт чего вообще это возможно? В начале политического кризиса многие писали, что Путин может раздавить Лукашенко одним щелчком. Но сейчас, когда мы открываем откровенно кремлевские медиа, мы видим статьи о том, что Кремль так и не смог воспользоваться кризисом в полной мере, а Лукашенко уверенно манипулирует Путиным. Здесь возникает какой-то парадокс…
Лузин: Ну, во-первых, Кремль особо не спешит. Я всегда стараюсь находиться на позициях системного анализа, материального анализа. Я в психологию стараюсь никогда не залезать, потому что я не психолог. Я допускаю, что здесь что-то есть личное между Путиным и Лукашенко. Но я исключаю всегда это из своего анализа, потому что я в этом не специалист. А если смотреть на системные факторы. Я думаю, Россия намерена получить базу. Получит она или нет — я не могу сказать. Потому что Путину ведь надо это сделать так, чтобы не получить ещё один пакет санкций. Кремлю в этом смысле выгоден масштабный гуманитарный кризис в Беларуси. Тогда можно будет сказать Западу “вот, мы исполняем свой долг перед союзным государством”, поэтому введены войска. Кремль не спешит, но будет стремиться эту цель достичь.
Статья доступна на Reform.by
The article is available in English The Kremlin needs a military base in Belarus
