Военная доктрина России и Беларуси: в поиске новых врагов 

Военная доктрина России и Беларуси: в поиске новых врагов
Фото: Unsplash / Diego González

9 февраля российские СМИ сообщили о публикации текста Военной доктрины Союзного государства (СГ). Владимир Путин и Александр Лукашенко одобрили новую редакцию документа в ноябре 2021 г.  Есть ли в документе что-то принципиально новое?  На какие аспекты нужно обратить внимание, учитывая глубокий социально-политический кризис в Беларуси и нестабильную ситуацию в сфере безопасности в регионе?

Как пишет «Коммерсант», по сравнению с доктриной 2001 г. в новом документе перечислено гораздо больше факторов, «негативно влияющих на безопасность союза двух стран». В частности, отмечается «противодействие со стороны некоторых международных организаций, иностранных государств развитию СГ, ОДКБ, а также других интеграционных образований с участием Беларуси и России». В документе не уточняется, какие страны и организации якобы вставляют палки в колёса и создают проблемы, но нетрудно догадаться, что Кремль намекает в первую очередь на США и НАТО, ведь, если вспомнить политические высказывания должностных лиц России и Беларуси, страны ЕС, Великобритания, Украина, Грузия — это всего лишь «сателлиты» или «марионетки» США.

Изучая две доктрины, эксперты отмечают, что в группу негативных факторов добавили «попытки изменения ценностных ориентиров и моделей развития, дискредитации культур, религий и цивилизаций, фальсификации истории, способствующие нарушению духовно-нравственных связей родственных народов», из чего можно сделать вывод, что информационно-психологическому противостоянию будет уделено особое внимание оборонных ведомств; интересно, что это положение прописывается с использованием идеологем «родственные народы», «фальсификации» и т.д. Стоит отметить, что с 2021 г. наблюдается всё более широкое использование подобной тематики; видимо, стоит приготовиться и к её дальнейшей разработке и внедрению.

Авторы доктрины относят «совместное информационное сопровождение принимаемых решений в сфере обеспечения военной безопасности СГ» к основным направлениям военной политики.

Говоря простым языком, освещение всех возможных военных действий будет контролироваться Кремлём или согласовываться с ним.

Новым явлением можно считать также то, что «использование информационно-коммуникационных технологий для осуществления враждебных действий, представляющих угрозу международной безопасности, в том числе направленных на дискредитацию государств-участников» рассматривается как одна из «основных военных угроз» т.е. дискредитация может быть расценена даже не как опасность, а как военная угроза.

Кроме того, военной угрозой будет считаться «возникновение на территориях государств, сопредельных с СГ, вооруженных конфликтов, направленных против жизненно важных интересов СГ». Вполне возможно, что в этом положении есть отсылка к конфликту между Украиной и самопровозглашенными ЛДНР, а под «жизненно важными интересами» здесь может подразумеваться необходимость «защитить» граждан России или даже просто русскоязычное население.

Более того, к «внешней военной опасности» отнесено также «закрепление в военных доктринах, стратегиях, концепциях и иных политических и правовых актах государств положений о неурегулированности территориальных споров и других межгосударственных противоречий с государствами-участниками, а также упоминание в этих документах государств-участников в качестве угрожающего фактора»; несомненно, тут речь идёт прежде всего о трактовке крымского вопроса в военной доктрине Украины, а также о проблеме Абхазии и Южной Осетии в доктрине Грузии. Как видим, теперь и для Беларуси то, что Украина считает Крым украинским, является «военной опасностью».

Настораживает то, что в главе 2 среди основных военных опасностей, с которыми может столкнуться СГ, упоминается «деятельность отдельных государств (коалиций государств), международных террористических и экстремистских организаций (движений) по дестабилизации обстановки в государствах, сопредельных с СГ, а также в государствах – членах ОДКБ»; «разработка отдельными государствами механизмов развязывания внутренних вооруженных конфликтов в других государствах в целях смены действующей в них государственной власти или нарушения их территориальной целостности с использованием возможностей сил специальных операций, ЧВК и незаконных вооруженных формирований»; «создание на территории государств-участников террористических и экстремистских организаций (движений), деятельность которых направлена на формирование протестных настроений, провоцирование межнациональной и социальной напряженности, разжигание этнической и религиозной ненависти либо вражды». Возникает ощущение, что формулировки, используемые в этих пунктах, напрямую позаимствованы из выступлений лукашенковских чиновников и беларусских пропагандистов.

Учитывая тот чёрный сценарий, который был реализован силовиками режима в ходе подавления протестов в 2020 г., вдумчивый читатель может задаться вопросом о степени вероятности применения ВС России против протестующих беларусов, если, скажем, Александр Лукашенко проинформирует союзника о условной попытке государственного переворота с участием «экстремистских организаций» внутри страны и поддержке их «недружественной соседней страной» (найти «виновного», кстати, будет несложно, т. к. Лукашенко ко всем соседям, кроме России, относится как к врагам).

По мнению независимых экспертов, вышеуказанные пункты в доктрине не являются чем-то сенсационным, т. к.официальные Минск и Москва десятилетиями воспринимали любые протесты и выступления граждан как «инспирированные извне» и считали из «частью действий Запада по неконституционной смене власти и насаждения своей воли». Необходимо напомнить, что в предыдущей доктрине отмечалось следующее: «Основная ставка противниками создаваемого СГ делается на использование исторически сложившихся противоречий в отдельных регионах государств-участников, поддержку извне деструктивных политических сил, экстремистских националистических и сепаратистских движений, провоцирование внутренних конфликтов, втягивание государств-участников в конфликты по периметру их границ и ослабление экономики в локальных войнах и вооруженных конфликтах».

Учитывая печальные последствия 2020 г. в Беларуси, можно предположить, вооруженные силы обоих государств могут быть использованы для подавления протестов в стране-участнице СГ, ведь расширение и уточнение определения «экстремизм» и приписывание его всем оппонентам расширяет возможности применения военных и других силовых структур.

В доктрине также упоминается региональная группировка войск (сил) РБ и РФ (РГВ(С)), рассматриваются вопросы её развёртывания «в период нарастания военной угрозы» и применения «в интересах совместной обороны». Т.к. эта аббревиатура редко используется неспециалистами, рядовой обыватель может насторожиться и подумать о планах создания какого-либо нового совместного формирования, но на самом деле эта группировка существует уже давно; она состоит из войск РБ и войск Западного военного округа РФ (основная часть их — 1-я танковая армия). РГВ(С) не раз тренировалась в ходе учений «Запад»; по большому счёту, эти манёвры как раз-таки и проводятся для проверки готовности и совершенствования умений группировки.

В свете недавней публикации российскими властями документа о возможной отправке беларусских военных в Сирию и последующий громких оправданий Александра Лукашенко невольно может возникнуть вопрос, прописан ли в новой доктрине пункт (пусть даже в завуалированной форме), на который Кремль мог бы сослаться, чтобы «дожать» Лукашенко и привлечь беларусских военных к участию в операциях в Сирии. Конкретно в этом случае опасения излишни, т.к. Россия не объявляла войну и не заявляла об агрессии против её войск, чтобы обращаться за помощью к Беларуси в рамках сирийского конфликта. К тому же, согласно вышеупомянутому документу, задействование наших солдат в Сирии преподносилось бы как «гуманитарная деятельность», не связанная с обороной двух государств СГ.

В доктрине также отдельно подчеркивается, что «ядерное оружие РФ будет оставаться важным фактором предотвращения возникновения ядерных военных конфликтов и военных конфликтов с применением обычных средств поражения», и она не содержит информации, что на территории Беларуси может быть размещено российское ЯО. Однако, пространные формулировки главы 5 оставляет определённое поле для манёвра, и не только в вопросе ЯО: «Положения Военной доктрины могут уточняться с изменением характера военных опасностей и военных угроз, задач в области обеспечения военной безопасности и совместной обороны, условий развития СГ, а также национальных законодательств государств-участников», поэтому, учитывая недавнее заявление Лукашенко о намерении«попросить Путина» разместить ЯО в Беларуси, некоторые видят в этом намёк, что угрозу не стоит сбрасывать со счетов.

Но размещение ЯО никогда не было связано ни с Военной доктриной СГ, ни с Военной доктриной Беларуси. Возможность развития «опасного» сценария связана с другим документом. Этот аспект прописан в действующей Конституции РБ, но даже он формально не исключает размещение российского ЯО на территории РБ, поскольку безъядерный статус и нейтралитет Беларуси декларируется скорее как стремление и самоцель, а не строгий запрет. С другой стороны, если планируемые поправки в Конституцию РБ войдут в силу, то «безъядерный статус и нейтралитет» там больше упоминаться не будут, что облегчит реализацию возможности размещения российского ЯО, если Путин всё-таки решит поддержать инициативу Лукашенко. К тому же, в новой доктрине говорится, что Россия и Беларусь рассматривают любые действия с применением военной силы, направленные против любого из государств, как посягательство на Союзное государство в целом и будут предпринимать «соответствующие ответные меры с использованием всех сил и средств, находящихся в их распоряжении». Подробности о характере и особенностях этих мер не приводятся.

 

 

The article is available in English Russia and Belarus’s military doctrine: in search of new enemies

10.02.2022