Что получит Путин от своей статьи «75 лет Великой Победы: общая ответственность перед историей и будущим»? Каков политический результат? Статья является полемическим ответом на резолюцию Евросоюза, принятую к 80-летию пакта Молотова-Риббентропа. Но обращена она не к Евросоюзу, это очевидно. Поскольку завершается предложением о воссоздании «ядерной пятерки».
Однако Константин Эггерт верно замечает, что адресаты послания расположены в подчеркнуто не дипломатичной форме:
«…Путин называет полным именем лишь китайского диктатора — «господин Си Цзиньпин». Других — только по фамилии: Макрон, Трамп, Джонсон — именно в такой последовательности эти политики откликнулись на идею Кремля. Более подходящим и дипломатически вежливым был бы привычный в таких случаях алфавитный порядок имен. Но Путин спешит нарочито продемонстрировать, что с Пекином его связывают особые, даже тёплые отношения, и одновременно, как школьникам, выставляет другим лидерам оценки по воображаемой шкале лояльности. Ставшее типичным для Москвы дипломатическое хамство, как уже не раз бывало, дает обратный эффект».
И непонятно, зачем к важной теме перспектив режима нераспространения или ядерного сдерживания привязывать лекцию о сталинской межвоенной политике. Ни Макрон, ни Джонсон не отнесутся всерьез к предложению в такой форме. Еще меньше Трамп. Его вообще мало интересует межвоенная политика в Европе.
Национальные правительства европейских стран, независимо от их партийной принадлежности, просто закроют глаза на эту странную статью. Ведь европейские историки давно проработали каждый эпизод политики, которая привела к началу WW2, каждое общество проделало большую работу в области политики памяти.
Задача, которую себе ставит Путин — уравнять мюнхенское соглашение с пактом Молотова-Риббентропа, нереализуема. Это два этапа одного пути к войне, но это два разных типа соглашения. Это хорошо понимали в ЦК КПСС после войны. В учебниках не скрывали факта советско-германского договора, но полностью отрицали наличие протоколов.
Причина понятна: такие протоколы действительно делали СССР частично ответственными за развязывание войны. При этом никто сегодня в Европе не пытается реабилитировать ошибочные действия собственных правительств в межвоенный период. Проблематика вины и ответственности полностью разработана. Путин не может ничего к ней прибавить, предлагая обсуждать специфический советский нарратив.
В статье делается неудачная попытка смягчить «немецкую вину». Но этого не примут немцы. Сталинская оккупация стран Балтии описывается как шаг realpolitik и мера военной безопасности. Никто не отрицает того, что и межвоенные правительства в Европе решали свои задачи в русле realpolitik, но из этого не возникает сегодня приемлемость оккупации стран Балтии, нападение на Финляндию, Румынию.
На любого читателя в МИДах и парламентах европейских стран статья произведет впечатление того, что Владимир Путин хочет самоизолироваться, замкнуться в своем отдельном нарративе.
Где адресат?
Кто из читателей должен воскликнуть, прочитав этот текст: «Со многим я не согласен, но в чем-то Путин прав»? Такой читатель в массовом порядке находится среди русскоговорящих соседних с Россией стран. Что вполне понятно. Все эти страны участвовали в WW2 в составе СССР. И если политические элиты этих стран за 30 постсоветских лет нашли свой язык описания этой войны с учетом дальнейшего суверенитета, то на уровне обычных граждан, в массовом сознании война остается непереработанным фрагментом семейной памяти. Не только в странах бывшего СССР но и во всем бывшем «восточном блоке» — в Восточной и Центральной Европе, на Кавказе, в Центральной Азии и странах Балтии многие семьи продолжают помнить войну исключительно со стороны своих предков, которые либо воевали, либо переживали войну внутри советского мира. Их образ войны сформирован советской литературой, кино, школьным учебником, которые подкреплены и семейной памятью. Именно в эту аудиторию Владимир Путин посылает свой текст.
Это довольно расчетливый ход. В тексте Путин не одобряет внутреннюю политику Сталина, поскольку она принесла горе многим семьям. Но он хочет отделить ее от сталинской внешней политики. И эту внешнюю политику он хочет подать так, что она отвечала не только постоянным интересам России (в том числе и сегодняшним), но и была в интересах и всех этих народов бывшего СССР и «восточного блока».
Именно отсюда повторно возникает советское описание сталинского «миротворчества», готовности помочь народам перед лицом нацистской агрессии. Отсюда «инкорпорация» стран Балтии, обвинения в адрес предвоенных властей Польши, утверждения об «умеренности» действий Сталина по секретным протоколам пакта и т. д.
Играя на нерефлексированной «постсоветской памяти», Путин обращается через голову правительств соседних стран к их населению. Несколько раньше так делала кремлевская пропаганда в отношении европейских народов, играя на антиамериканизме.
Путинская игра в советский нарратив войны для соседних стран представляет политическую проблему. Эти страны входят в многочисленные ассоциации, созданные Москвой, у них общее пространство безопасности. Но после 2014 года Кремль — это опасный, двусмысленный партнер. После Крыма можно ждать чего угодно. Москва демонстрирует очень явно, что все суверенитеты вокруг нее — неполноценны. Правительства соседних стран вынуждены перестраивать свою безопасность. А Кремль стремится ограничить возможности этих свободных действий, подпитывая аудитории этих стран советским нарративом.
Статья Путина прилагается к «Бессмертному полку», к участию военнослужащих стран ОДБК в военном параде в Москве, к многочисленным программам «евразийского сотрудничества» по московским лекалам, к трудовой миграции из стран СНГ в Россию, различным льготам для компаний лояльных политиков этих стран. Эта статья призвана затормозить для этих стран возможность переосмысления собственной национальной истории. И в конечном счете заставить их признать, что гегемония Москвы — это лучшее, чем может быть в жизни этих народов. Даже если во главе России такой человек, как Сталин.
Путин все это наглядно продемонстрировал во время военного парада в Москве 24 июня.
Среди постсоветских народов положение Беларуси во главе с Александром Лукашенко — самое уязвимое. Его политика привела к тому, что суверенитет Беларуси для Москвы — самый слабый. На президентских выборах Лукашенко опять жестоко давит оппозицию, теперь еще придется принять и «ресталинизацию» исторического нарратива, который навязывает Москва на новом этапе. Если это произойдет, то Лукашенко, уходя, оставит народ с отравленными колодцами исторической памяти.
Александр Морозов,
научный сотрудник Карлова Университета Центра российских исследований Бориса Немцова
Статья подготовлена при содействии iSANS и также доступна на Reform.by.
